А алебастровый мир достаётся мне. Ну куда мне его девать?
Это был не мой день. Я проснулась и обнаружила, что безнадёжно больна.
Пить обжигающе горячий чай, чтобы смочь дышать. И идти на работу с температурой.
А потом, по дороге с работы… я встретила Кэт. Проклятое моё невезение… Или везенье всё-таки?
Сначала я подумала, что обозналась. Но всё равно сделала несколько шагов ей вслед. Так ведь бывает: неудержимо тянет пойти за человеком, напомнившим тебе кого-то. Даже если почти знаешь, что ошибся.
Но это была Кэт. Конечно, она изменилась. Стала взрослее. Волосы отросли ещё длинней. Как-то истончились черты лица. Рваную джинсу сменил стильный замшевый костюм. Но…нитяная фенечка на тонком запястье. Индейский медальон. И прямой грустный взгляд – это Кэт, девушка-лето, с волосами как светлый дождь.
Когда я это поняла, я отступила. Не знаю почему. Мне вдруг стало стыдно своих красных волос и фиолетовых глаз, мне даже захотелось, чтобы она меня не узнала. Какое нелепое, скомканное чувство… Но было поздно. Она вдруг обернулась прямо ко мне. И через секунду пристального взгляда сказала: Привет. И улыбнулась.
О чём мы говорили? О работе, доме, старых друзьях? Обо всём понемножку, как малознакомые люди.
О том, чего я боялась. Кэт сказала, что в июле они собирались и ездили на могилу к Лерке. Сашка, Наня, Марлен. Почему меня не было?
Почему. Почему. Любой ответ был бы глуп и ненужен.
Я сделала вид, что ответила. Она сделала вид, что услышала.
А я подумала о том, что ни с кем из них мы никогда больше не сможем общаться, не заговорив о Лерке. Никогда больше.
Почему.
Я поняла, отчего мы со Славкой так по-дурацки сильно поругались тогда. Теперь поняла, почему мы не можем смотреть друг другу в глаза. Вслух мы винили друг друга неизвестно в чём. Но внутри каждый винил себя.
А ведь это так невыносимо тяжко… Винить другого, ненавидеть другого всегда легче и проще.
Пусть будет так. Я сделала вид, что верю в это. Он сделал вид, что верит в это.
Кэт уходила. Кэт, которая читала мне свои стихи, водила ночевать на старые хипповские флэты, сумбурные и беззаботные, укрывала своей курткой на ночных прогулках. Кэт, девушка-цветок.
Каждый остаётся со своей болью.
Пить обжигающе горячий чай, чтобы смочь дышать. И идти на работу с температурой.
А потом, по дороге с работы… я встретила Кэт. Проклятое моё невезение… Или везенье всё-таки?
Сначала я подумала, что обозналась. Но всё равно сделала несколько шагов ей вслед. Так ведь бывает: неудержимо тянет пойти за человеком, напомнившим тебе кого-то. Даже если почти знаешь, что ошибся.
Но это была Кэт. Конечно, она изменилась. Стала взрослее. Волосы отросли ещё длинней. Как-то истончились черты лица. Рваную джинсу сменил стильный замшевый костюм. Но…нитяная фенечка на тонком запястье. Индейский медальон. И прямой грустный взгляд – это Кэт, девушка-лето, с волосами как светлый дождь.
Когда я это поняла, я отступила. Не знаю почему. Мне вдруг стало стыдно своих красных волос и фиолетовых глаз, мне даже захотелось, чтобы она меня не узнала. Какое нелепое, скомканное чувство… Но было поздно. Она вдруг обернулась прямо ко мне. И через секунду пристального взгляда сказала: Привет. И улыбнулась.
О чём мы говорили? О работе, доме, старых друзьях? Обо всём понемножку, как малознакомые люди.
О том, чего я боялась. Кэт сказала, что в июле они собирались и ездили на могилу к Лерке. Сашка, Наня, Марлен. Почему меня не было?
Почему. Почему. Любой ответ был бы глуп и ненужен.
Я сделала вид, что ответила. Она сделала вид, что услышала.
А я подумала о том, что ни с кем из них мы никогда больше не сможем общаться, не заговорив о Лерке. Никогда больше.
Почему.
Я поняла, отчего мы со Славкой так по-дурацки сильно поругались тогда. Теперь поняла, почему мы не можем смотреть друг другу в глаза. Вслух мы винили друг друга неизвестно в чём. Но внутри каждый винил себя.
А ведь это так невыносимо тяжко… Винить другого, ненавидеть другого всегда легче и проще.
Пусть будет так. Я сделала вид, что верю в это. Он сделал вид, что верит в это.
Кэт уходила. Кэт, которая читала мне свои стихи, водила ночевать на старые хипповские флэты, сумбурные и беззаботные, укрывала своей курткой на ночных прогулках. Кэт, девушка-цветок.
Каждый остаётся со своей болью.