К вечеру постпохмельный синдром выражался лишь в устойчивой жажде. А ещё мне хотелось яблока. Как хочется иногда чего-нить прямо сейчас.
Я спустилась в наш приобщажный магазинчик, но там на полке лежали только озябшие мандарины. Я купила пару штук, чтобы не было так уж одиноко без моего яблока.
И мы сидели те-а-тет и смотрели друг на друга без особой приязни.
Да, кроме этой неприветливой оранжевой парочки и меня дома никого не было. Сначала я обрадовалась. Можно заняться своими делами спокойно. Но дела как-то закончились, а ночь, напротив, началась.
И как я всё не привыкну к коварству этих одиноких ночей? Не спать под надрывных Evanescence - тоже не самая лучшая идея.
Попытки поплакаться на жизнь давно не прокатывают. Можно на пробу испустить пару вздохов, посетовать на жизненную нелояльность к себе, любимому. Посмотреть на себя со стороны, матюгнуться и махнуть рукой на всё это. Вселенский депрессняк, окрашенный в равномерно чёрный, уже не отвлекает меня своей мишурной фальшивостью.
Я давно выросла в разнообразнейшие оттенки чёрного.
Тоска многоцветна. Цвет нежности, тень понимания, оттенок смеха. Она безапелляционна, как начальство на работе. Её не смоешь с души, как испорченный макияж.
Она просто есть.
А у меня нет того укола, который мне нужен...