А алебастровый мир достаётся мне. Ну куда мне его девать?
Выйти из стен, в которых никогда не чувствовал себя хорошо и спокойно, выйти, хлопнуть дверью и пойти, пойти, пойти...По белёсо-светлому дню, медленно, изменяя привычке нестись сломя голову. Откинуть капюшон, глотнуть немного ветра, глазами зачерпнуть речной серебристой эмали...
Что со мной творится такое? Я поднимаюсь ранним утром, ложусь поздно и выпадаю в болезненный сон, ругаюсь как сапожник, курю на бегу, всё время хочу кого-то убить, устаю и ещё раз устаю, всё время твержу себе что надо: к жизни относится - циничнее, разговаривать - попроще, ходить - побыстрее, мечтать - поменьше. Жизнь счас такая? Учёба-работа-деньги-быт-и-ещё-хрен-знает-что.
А ведь я романтик. Никуда от этого не деться. Всегда была и останусь им до гроба. Я меняюсь. Но я умею и буду уметь. Ценить такие вещи. Дышать ими, хотя бы изредка. Как бы дорого это потом ни обходилось. Иначе зачем тогда жить вообще - вот так?
Идти по бесконечно долгому берегу. Смотреть на белое небо, на птиц, чёрной дробью ранящих облака. Медленно курить, выпускать струйку дыма осторожно и бережно, целовать сигарету нежно, как пальцы любимого человека.
Свернуть в город, на тихие улицы, остановиться на тротуаре и поднять глаза в ппроводам и крышам. Только в узких улочках бывает длинное небо. Длинное небо, в котором всегда раньше наступает весна, а осень - длиться дольше; в котором можно идти и видеть - вот оно, безумное зеркало, живущее своей голубой, незнакомой жизнью, оставляющее в твоих зрачках невесомые осколки, на щеках - потёки счастья, на губах - горечь забытых слов. Протягивать к нему руки и говорить с ним. Как это - жить, не касаясь земли?
Провода, четыре нити в ряд, струны бас-гитары...Струны, странно... струны-раны...Раны на остатках сердца. Что там от него осталось? Уронить, рассыпать, как паззл, собрать заново. Поискать то, что потерялось. Найти, прижать к груди и наконец согреться.
Что со мной творится такое? Я поднимаюсь ранним утром, ложусь поздно и выпадаю в болезненный сон, ругаюсь как сапожник, курю на бегу, всё время хочу кого-то убить, устаю и ещё раз устаю, всё время твержу себе что надо: к жизни относится - циничнее, разговаривать - попроще, ходить - побыстрее, мечтать - поменьше. Жизнь счас такая? Учёба-работа-деньги-быт-и-ещё-хрен-знает-что.
А ведь я романтик. Никуда от этого не деться. Всегда была и останусь им до гроба. Я меняюсь. Но я умею и буду уметь. Ценить такие вещи. Дышать ими, хотя бы изредка. Как бы дорого это потом ни обходилось. Иначе зачем тогда жить вообще - вот так?
Идти по бесконечно долгому берегу. Смотреть на белое небо, на птиц, чёрной дробью ранящих облака. Медленно курить, выпускать струйку дыма осторожно и бережно, целовать сигарету нежно, как пальцы любимого человека.
Свернуть в город, на тихие улицы, остановиться на тротуаре и поднять глаза в ппроводам и крышам. Только в узких улочках бывает длинное небо. Длинное небо, в котором всегда раньше наступает весна, а осень - длиться дольше; в котором можно идти и видеть - вот оно, безумное зеркало, живущее своей голубой, незнакомой жизнью, оставляющее в твоих зрачках невесомые осколки, на щеках - потёки счастья, на губах - горечь забытых слов. Протягивать к нему руки и говорить с ним. Как это - жить, не касаясь земли?
Провода, четыре нити в ряд, струны бас-гитары...Струны, странно... струны-раны...Раны на остатках сердца. Что там от него осталось? Уронить, рассыпать, как паззл, собрать заново. Поискать то, что потерялось. Найти, прижать к груди и наконец согреться.